Клеандров М.И. Экономическое правосудие в России: прошлое, настоящее, будущее

Раздел I. Прошлое. Развитие механизма экономического правосудия в России

Глава 1. Об историзме в оценке механизма экономического правосудия

Хорошо известна бытующая среди учителей средней школы нашей страны установка: именно предмет "история" делает человека гражданином. История механизма экономического правосудия в России, таким образом, "делает" само российское правосудие - во всех его ипостасях - структурированным и, главное, государствообразующим. Изучение же истории экономического правосудия, как и введение в научный оборот достижений этого института правовой науки, весьма способно помочь:
а) уяснению общих закономерностей в становлении и развитии механизма реализации властных правомочий государственных органов и - в определенной мере - общественных структур на том или ином этапе формирования и развития экономических формаций;
б) обоснованию того факта, что современное российское экономическое правосудие, нынешний организационно-правовой механизм защиты прав и законных интересов участников экономических отношений не есть что-то случайное, мимолетное и преходящее - с исторической точки зрения, а есть явление естественное, закономерное, "почвенное" для нашей страны и имеет с исторических позиций полное право на современное существование и будущее развитие. Верно мнение В.Ф.  Яковлева: "Судоустройство - продукт исторического развития, поэтому судебная система не может быть заимствована из другого государства, где она развивалась в самобытных условиях"*(24);
в) увидеть, что нынешнее состояние названного механизма, учитывающее отечественный исторический опыт и многовековые юридические традиции, есть явление промежуточное между прошлым и будущим его состояниями, а следовательно, владея знанием закономерностей периодизации в его развитии, можно определиться, с достаточно высокой степенью уверенности, каким этот механизм будет в будущем: в ближайшем  - с высокой степенью вероятности и отчетливо; а в более отдаленном  - с меньшей степенью вероятности и контурно; и на основе этих знаний наш законотворец сподобится создавать более совершенные законопроекты.
Сама постановка подобной проблемы - в немного более общем виде  - появилась не вчера: еще полтораста лет назад известный правовед Ф.М. Дмитриев отмечал: "Определить исторические особенности русского судопроизводства, показать, что в них было случайного и что существенного, - вот обязанность науки права. Труды подобного рода могут со временем иметь благотворное влияние на саму практику, которая только в сближении с наукой может заимствовать новые силы"*(25). Насколько это пожелание реализовалось и в какой мере поставленная этим автором задача решена - вопрос открытый.
В целом же научных исследований по проблематике истории российского экономического правосудия немного, как старых, еще дореволюционных*(26), так и современных*(27). Да и в целом история российского правосудия, как и история любой иной ветви российской (именно!) государственной власти, далека от полноценного раскрытия всех своих тайн и закономерностей, хотя исследования в этой области интенсивно велись еще в ХIХ в.*(28), ведутся они и сегодня*(29). Кроме того, издаются широкоизвестные одно-, двух- и десятитомники истории российского законодательства, где есть немало документов об истории российского правосудия, а совсем недавно был издан объемный целевой шеститомник истории судебной власти в России*(30). Но тем не менее история экономического правосудия России как научно-правовая (а не научно-историческая) проблема ждет своего всеобъемлющего исследования. Небезынтересно, что в вышедшем в 2003-2004 гг. двухтомнике В.И. Власова "История судебной власти в России"*(31) экономическое правосудие рассматривается лишь в период после создания в 1992 г. арбитражных судов. Да и в вышедшем в 2003 г. шеститомнике "Судебная власть в России" отдельными блоками выделены даже истории церковного и военного правосудия (не считая иных), но блока истории экономического правосудия нет. Нет в нем, к сожалению, и блоков, посвященных истории альтернативного, не государственного правосудия. А в этом сегменте истории правосудия (не экономического и не государственного) можно встретить много, с чисто познавательных позиций, любопытного.
Например, как расшифровать и перевести на профессионально-правовой язык маленькую заметку, опубликованную в газете "Московские ведомости" за 19 января 1904 г.: "В Петербурге много говорят о дуэли между поручиком В. и студентом Императорской военно-медицинской академии. Дуэль состоялась по постановлению (?! - М.К.) военного суда чести. В. серьезно ранен..." Или: как было исполнено  - в документах и в реалии - требование, содержащееся в постановлении Совета Министров СССР и ЦК ВКП(б) от 28 марта 1947 г. "О судах чести в министерствах СССР и центральных ведомствах" (подписанном И. Сталиным и А. Ждановым): в первую очередь в двухнедельный срок организовать суды чести в трех министерствах, в том числе  - в Министерстве здравоохранения СССР. И т.д.
Справедливости ради следует сказать, что процесс исследований, правда, не в векторе (а иногда - и в векторе)*(32), ограниченном лишь специализированными судебными органами, а более широким спектром, идет, причем - наиболее прорывными в науке технологиями: защитой кандидатских*(33) и докторских*(34) диссертаций.
"Прошлое интересует нас не потому, что оно прошло, но потому, что, уходя, не умело убрать своих последствий" - так объяснял известный русский историк В.О. Ключевский пользу и смысл изучения истории*(35). Действительно, последствия свершений судебных органов, осуществляющих экономическое правосудие, действующих в древней, средневековой, новой и новейшей истории России, интересуют нас не сами по себе, хотя и это интересно и познавательно, но потому, что "новое - это хорошо забытое старое": прежние формы, методы, способы, приемы и тому подобные осуществления экономического правосудия способны, с той или иной степенью корректировки, обеспечить повышение эффективности современного и будущих организационно-правовых механизмов защиты прав и законных интересов участников экономических отношений. Именно в этом - в определении преемственности судебных и связанных с ними механизмов экономического правосудия в России  - смысл изучения и исследования развития организационно-правового механизма защиты прав и законных интересов участников экономических интересов в нашей стране - естественно, в русле ее исторических преобразований.
Есть основания полагать, что в своем развитии экономическое правосудие в России прошло четыре периода, точнее, сейчас продолжается четвертый период, начавшийся в конце 1991 - начале 1992 г., и каких-либо признаков его завершения пока не видно. Периодизацию же истории всей судебной власти России В.И. Власов рассматривает следующим образом:
I. Предыстория возникновения судебной деятельности (до IХ в.);
II. Собственно история судоустройства и судопроизводства:
1) княжеского периода (IХ-ХV вв.);
2) периода централизованного государства (ХV-ХVII вв.);
3) периода империи (начало ХVIII - первая половина ХIХ в.);
4) пореформенного периода (1864-1917 гг.);
5) советского периода (1917-1993 гг.);
III. Постистория (после 1993 г.)*(36).
Но это - не периодизация истории экономического правосудия в России.
Исследователь истории развития хозяйственной юрисдикции в России  А.М. Гребенцов выделяет пять этапов, полагая, что каждый из них имеет свою специфику: с ХV в. по первую четверть ХIХ в., с первой четверти ХIХ в. до 1917 г.; с 1917 г. до начала 30-х гг. ХХ в.; с 1931 г. до начала 90-х гг. ХХ в.; с 1991 г. по настоящее время*(37). С базовыми для хронологической дефиниции годами 1917 и 1991 следует полностью согласиться, остальные этапные годы, указанные А.М.  Гребенцовым, представляются недостаточно выверенными, как и неуказание им на "знаковые" - в контексте исследуемой проблемы  - годы 1831 и 1931 (о чем ниже).
Важно при этом учесть, что сама по себе защита прав и законных интересов участника экономического отношения, осуществляемая посредством разрешения споров, именно экономических, т.е. специфических по своей правовой природе, задача непростая и требует довольно узкой специализации и особо высокого профессионализма. Эта задача издавна решалась именно специализированными и профессиональными структурами (а не отдельными специализирующимися на таких делах судьями), причем специализация и профессионализация характерны как для нашего государства, так и для подавляющего большинства иных государств при всем многообразии их государственного устройства и форм правления.
Современные российские арбитражные суды рассматривают и разрешают экономические споры (и иные дела, отнесенные законом к их ведению), вытекающие не только из гражданских правоотношений (как горизонтальные споры), но и из административных споров (как вертикальные споры), причем число последних стремительно растет и уже перевалило за половину от общего числа всех рассматриваемых арбитражными судами страны дел. Эти вертикальные споры, будучи экономическими, также являются объектом экономического правосудия. Поэтому неверно было бы, опираясь на сегодняшнее понимание экономического правосудия, его историю исследовать с позиции развития механизма разрешения лишь горизонтальных экономических споров.
Конечно, в прошлом ни в России, ни в зарубежных государствах не было столь эффективного механизма разрешения вертикальных экономических споров, который действует сегодня в лице (для России) арбитражных судов. Но эти споры были, существовали объективно и, естественно, так или иначе разрешались: в незначительной части в правовой форме  - судами (отдельные элементы такого способа разрешения этих споров просматриваются в ХIХ в.), а чаще - в форме "монаршей воли" (или - милости по отношению к одной из спорящих сторон), либо, еще раньше, со времен Русской Правды, в результате поединка спорщиков или их представителей...
Разумеется, спроецировать нынешние российские судоустройство, судопроизводство и статус лиц, его вершащих, предназначенные для осуществления экономического правосудия, на всю вертикаль нашей истории вниз, в ее глубины, не вполне корректно - на разных этапах развития России как государства ее экономическое устройство было различным. Различным было и разрешение горизонтальных и вертикальных экономических споров. При этом следует принять во внимание чрезвычайно важное - определяющее для настоящей работы - обстоятельство: исследование прошлого российского экономического правосудия, предпринятое в первом разделе работы, - отнюдь не историческое исследование, и даже - если обратиться к системе Номенклатуры специальностей научных работников, утвержденной приказом Министерства промышленности, науки и технологий РФ от 31 января 2001 г. N 47, - не исследование по специальности 12.00.01 - в области истории государства и права, а исследование в своеобразном симбиозе, где "судебная власть" включает в себя судоустройство и статус судьи, и все это спроецировано в прошлое.
При этом автор глубоко убежден, что при исследовании проблематики регулирования конкретной области общественных отношений сегодняшнего дня - в данном случае российского экономического правосудия, необходимо заглянуть вглубь истории этой сферы отношений, попытаться найти в прошлом корни ряда сегодняшних проблем, и делает это глазами специалиста сегодняшнего дня. Историк же (в том числе специалист в области истории государства и права), не зная проблемы сегодняшнего дня, тем более узкого сектора конкретной проблемы, как сможет отыскать ее корни в прошлом? Классическим образцом правильного, по мнению автора настоящей работы, исторического углубления в научно-правовую (и прикладную, разумеется) проблему сегодняшнего дня - судебно-правовую реформу в России - может послужить названный выше шеститомник об истории судебной власти в нашей стране.
Кроме того, и об этом также нужно сказать, хотя это и так само собой разумеется: исторический экскурс по конкретной правовой проблеме, в целом посвященной сегодняшнему дню, - отнюдь не самоцель. Даже не способ расширить кругозор читателя. Сам по себе такой исторический экскурс, с качественным анализом его результатов, послужит хорошим средством "заглянуть в будущее" тех общественных отношений, которые являются предметом данного научного исследования, и именно так: из прошлого через настоящее в будущее.
Современная же наука, и юридическая (во всем мире) в том числе, здесь явно пробуксовывает, правда, в российской экономической*(38) и философской*(39) науке последнего времени появились обнадеживающие исследования.
Главным сдерживающим фактором является отсутствие научно обоснованной методологии эффективного прогнозирования общественных процессов (это общая проблема науки российской, и не только) и, в частности, прогнозирования последствий принятия управленческих решений и разного рода законодательных и иных нормативных правовых актов, прежде всего - законов (а это уже - проблема именно юридической науки). Отсутствие этой методологии - в сфере законотворческого процесса - приводит, в частности, к тому, что львиная доля принимаемых в нашей стране в последние годы федеральным законодателем законов - это локальные изменения и дополнения действующих, причем принятых совсем недавно - законов.
По глубокому убеждению автора, корень проблемы - в отсутствии отрасли науки, которая была бы антиподом, зеркальным (от физического сегодня) отражением такой традиционной науки, как история. А для юридической науки - в рамках известного классификатора научных специальностей - зеркальным отображением, антиподом такой научной специальности, как история государства и права. Другими словами, речь идет о науке, которая должна исследовать - исключительно научными методами - будущее, подобно тому, как историческая наука, используя присущие ей методы, исследует прошлое. Без правильной методологии этой науки, без тщательно разработанных и широко апробированных понятийного и категориального аппаратов научное прогнозирование превратится в набор предсказаний, а то и в гадание "на кофейной гуще". Причем, что любопытно, чуть ли не любая наука, например, физика, филология и т.п., результатом своих исследований, своим достижением определяет именно то, что будет в будущем, но при этом - практически без внятного обоснования: а как именно это "что" произойдет в будущем, в какие сроки, на каких участках общественной жизни, при каких условиях, и пр. Подразумевается, что это - организационные моменты внедрения в жизнь достижений конкретной науки, и это не дело этой самой науки, точнее - это уже не наука.
Однако в том-то и беда, что даже весьма достойные результаты научных исследований многих наук, многообещающие и заведомо высокодоходные, у нас до сих пор надо именно внедрять, причем чуть ли не насильственно, и это - в условиях рыночной экономики. По мысли автора, происходит это именно из-за отсутствия стержневой в этом плане науки (футурологии? прогностики? или науки иного названия?) о будущем, которая дала бы выверенную, всесторонне и достаточно глубоко проработанную научную методологию процессов, которые будут (может быть, и даже наверняка - вариантно) протекать в будущем и станут пригодны для всех наук и востребованы всеми учеными.
Юридическая наука, во всем многообразии ее официальных и неофициальных отраслей и специальностей, здесь не только не является исключением, напротив - отсутствие общенаучной методологии прогнозирования последствий принимаемых управленческих и иных решений, законодательных и иных правовых актов неизбежно приводит к дефектности этих решений и актов, к тому, что они "начинают действовать с точностью наоборот" вопреки воле законодателя, к тому, что некоторые "шустрые ребята" их приспосабливают к работе исключительно на свои корыстные интересы в противовес общественным. Классическая, но естественная по указанной причине погрешность законопроектанта, а особенно - законодателя: он разрабатывает идеальный закон, который должен хорошо работать в идеальном обществе. А когда он плохо работает, совсем не работает или работает "с точностью наоборот", говорят: нет, сам закон хорош, но вот правоприменение плохое. Но ведь нельзя для любого законопроекта приобрести иное пространство его будущего применения, чем реально существующее.
Элементарное моделирование ситуаций, в которых будет действовать разрабатываемый законопроект, выявит: общество у нас отнюдь не идеально, граждане - далеко не законопослушные, а иные - даже слишком незаконопослушные; отдельные правоприменители всеми силами будут стремиться блокировать прогрессивную составляющую будущего закона, и т.д., и т.п. И вообще, очевидно, что любой закон должен быть так спроектирован, чтобы он действовал в полном соответствии с волей законодателя, в реальном, а не идеальном мире. Здесь напрашивается определенная аналогия: в условиях плановой экономики производители товаров совсем не беспокоились об их реализации, такой проблемы перед ними вовсе не существовало: сверху спускались планы прикрепления, на основе которых заключались договоры поставки этих товаров, и в штате предприятий - производителей товаров никаких специалистов по маркетингу не было: в них не было никакой нужды, выпущенный товар гарантированно реализовывался. В условиях же рыночной экономики для реализации товара требуются серьезные маркетинговые исследования и соответствующие службы, способные - в реальных условиях конкуренции - спрогнозировать рынок сбыта конкретных товаров. Сдается, что принципы и методы законопроектирования у нас пока соответствуют требованиям плановой экономики.
Проблема здесь в несовершенстве нашего механизма обеспечения действия закона, который, в свою очередь, воплощает волю законодателя в той или иной области общественной жизни, которая, в свою очередь, отображает общественные ожидания. Очевиден дефект такой конструкции - она статична, ей необходим коэффициент поправок на прогрессирующее начало. И здесь велика роль законодателя, который должен законопроекты разрабатывать с учетом необходимости движения российского общества вперед, обеспечивая принятие прогрессивных законов и блокируя принятие законов, тормозящих развитие нашего общества, тем более законов регрессного действия. Но кто у нас задает тон, кто определяет вектор законопроектной работы?
Вполне уместна здесь цитата, пусть и обширная, из интервью академика РАН О.Е. Кутафина: "Мне вообще кажется, что Президент РФ должен располагать неким единым концептуальным документом по основополагающим направлениям развития России, причем "не вообще", исходя из благостных пожеланий и чьих-то мифических представлений, а исходя из конкретной ситуации конкретной страны и решения проблем в диапазоне 5-10 лет. Тогда и законы будут подчинены одному сценарию - и от этого комплексного единства правовой политики и правоприменительной практики будет несомненная польза обществу. И само общество должно быть информировано о сути принимаемых законов. К сожалению, этого не происходит"*(40).
Отсутствие подобного концептуального документа в определенной мере объяснимо - почти любой россиянин среднего и старшего возраста "по горло сыт" всякого рода планами и программами. К тому же по большей части нереализованными, может быть, и по причине их дефектности, обусловленной отсутствием научной методологии, которая должна быть разработана этой самой наукой о будущем, как антиподом науки истории. Но, с другой стороны, отсутствие такого концептуального документа обрекает общество на незнание, как минимум - в официальной "упаковке", вектора движения нашего общества. Разумеется, движением не от прошлого к настоящему, а от настоящего к будущему, правда, с учетом прошлого. Ежегодные послания Президента РФ в целом и отдельные положения этих посланий в виде, например, цели удвоить ВВП России к 2010 г. (ведь благородную цель удвоения ВВП России за указанный срок можно достичь и неблагородными, даже преступными средствами, например, всеми технически возможными средствами выкачать возможно большее количество нефти и газа, вырубить леса и т.п., и все это "толкнуть" за рубеж; либо - еще хлеще - уполовинить население России...), такого документа не заменят, как не заменят его и многочисленные, зачастую слабо проработанные и лишь изредка финансово обеспечиваемые федеральные и региональные целевые, комплексные и иные программы.
А использование юристами-учеными некоторых методов научного исследования, которые в принципе не приемлет историческая наука, позволяет вообще развести (в разумных пределах, конечно) историческую науку и науку юридическую, исследующую проблематику сегодняшнего дня и в этих целях совершающую конкретный исторический экскурс в прошлое.
Например - при использовании метода имитационного моделирования.
Юрист, заглядывающий, допустим, вглубь истории правового регулирования банкротства, мировой юстиции, дисциплинарной ответственности судей или иной конкретной проблемы, может, а подчас и должен попробовать создать имитационную модель: а что было бы, если бы в 1864 г. или в 1931 г. законодатель принял бы иное решение, как бы выглядела исследуемая проблема через 10, 20, 100 лет? А если иначе? Какова бы была сегодня Россия (и, соответственно, каков был бы механизм российского экономического правосудия), если бы еще осенью 1917  г. наша страна стала президентской республикой, ведь образованная 11 октября 1917 г. при Временном правительстве Особая комиссия по составлению проекта основных законов высказалась за установление в России президентской республики с почти царскими полномочиями - президент наделялся правом законодательной инициативы, причем все правительственные законопроекты должны были вноситься в Учредительное собрание по распоряжению и от имени президента; все принимаемые законы должны были направляться президенту для их обнародования через правительствующий сенат; президент получал право наблюдать за исполнением законов; он наделялся правом издавать указы по вопросам устройства, состава и порядка действий правительственных учреждений, за исключением судебного ведомства; президенту принадлежало верховное начальствование над всеми вооруженными силами, право назначать и увольнять председателя совета министров и министров, руководство внешними сношениями Российской республики с иностранными державами и т.д.*(41).
А историк негодующе заявит: "История не знает сослагательного наклонения! Это - не научный подход!" и т.д.
Но, во-первых, сослагательное наклонение - это грамматика, и не историкам ее запрещать. А, во-вторых, категорическое непринятие метода имитационного моделирования прошлого не есть ли отрыжка того периода недавней российской истории, когда руководящие указания не только нельзя было оспорить, но и в их мудрости и единственной правильности нельзя было даже усомниться? А ведь использование метода имитационного моделирования прошлого позволит признать ошибочность и крупных, судьбоносных решений самых высших руководителей страны (а может, и выше). Правда, при этом слова А. и Б. Стругацких: "Дайте человеку крайне упрощенную систему мира и толкуйте всякое событие на базе этой упрощенной модели" - можно трактовать и в обратном значении, если их упрощенную систему мира воспринимать как имитационную модель мироустройства. Но это - в целом о системе мира. А о сегодняшнем дне в более узком смысле - для исследуемой в настоящей работе проблемы - в этом плане нечего уж и говорить. Сегодня моделирование вероятностного будущего - насущнейшая задача, и прежде всего - законопроектанта, опирающегося на достижения юридической науки, не могущей действовать - в конкретных направлениях - без мысленных экскурсий в прошлое отдельных, применительно к исследуемой проблеме, правоотношений.
Именно это, наверное, имел в виду В.О. Ключевский, когда писал: "История, конечно, не дает никаких уроков, но она жестоко наказывает за ее незнание".