2. Теоретическое обеспечение правовой реформы

В преобразованиях правовой системы России важную роль играет фундаментальная юридическая наука.
Надо сказать, что юридическая наука практически всегда в России принимала самое непосредственное участие в разработке мероприятий радикального "обустройства" России. Не стала в этом смысле исключением и нынешняя правовая реформа.
К сожалению, социальные результаты, к которым приводило участие отечественного правоведения в осуществлении замыслов политической власти, весьма неоднозначны, часто - драматичны, но всегда юриспруденция оказывала значительное влияние на то, чем в конечном счете становилась государственно-правовая система страны.
Право, правовая сфера - та область, где наиболее сильно проявляются европоцентристские традиции нашей науки. В литературе прочно укоренился взгляд на Россию как страну, не имеющую собственных юридических традиций, чья правовая культура фактически ведет свое начало с XVIII в., когда император Петр I стал приобщать Россию к западным государственно-правовым институтам. Вся история России с Х по конец XVII в. рассматривается в современной юридической литературе в основном как один своего рода подготовительный период к подлинно правовому этапу в развитии правовой культуры.
На этот счет можно привести довольно распространенную в западной литературе точку зрения, выраженную в известной книге французского компаративиста Р.Давида. "Во-первых, - пишет он, - русская юридическая наука заимствовала многое из византийского права, то есть из римского права, и из стран континентальной Европы, придерживающихся романской системы. Правда, существовали оригинальные русские обычаи и акты, как существовали в XVIII веке французские и немецкие обычаи и ордонансы, но так же, как и во Франции и в Германии в XVIII веке, в России не было другой правовой науки, кроме романской".
Категории русского права - это категории романской системы. Концепцией права, принятой в университетах и юристами, была романская концепция.
Р.Давид обнаруживает здесь весьма распространенный стереотип - отождествление права как явления культуры с его последующим научным и практическим отражением в виде доктрины и законодательства. Говоря о том, что в России не было иной правовой науки кроме романской, не следует забывать, что эта наука права как продукт западной культуры появилась в России лишь в XVIII в. с петровскими прозападными государственными формами, что вовсе не свидетельствует об отсутствии в России собственной правовой среды, самостоятельной и полноценной правовой духовности, которая не может быть полностью отождествлена с романскими правовыми конструкциями. Именно с тех времен - XVIII в. русское право начинает как бы "двойную" жизнь, испытывая сложное противоречивое влияние двух мощных тенденций - национального источника и устойчивого западного влияния. Вероятно, поэтому правовая наука в России до сих пор не стала фактором национальной культуры и выступает, скорее, средством политики и реализации утилитарных государственных функций. Необходимо восстановить корни российского права в русских правовых традициях, конституировать их связь не только с историей права, но и с ею теорией и философией.
Существовала ли предварительная научная проработка нынешних грандиозных преобразований государства и права? Да, наука давно вынашивала идеи обновления. Применительно к государственно-правовой области основными ориентирами реформаторства стали децентрализация управления, деэтатизация, демилитаризация и деидеологизация общественных отношений.
Между тем практика свидетельствует, что данная стратегия далеко не всегда приносила ожидаемые результаты.
Демонтаж административно-управленческих отношений как требование децентрализации власти усилил, с одной стороны, диктат и бесконтрольность республиканских и региональных элит, а с другой - привел к потере необходимой управляемости жизненно важными сферами общества, прежде всего экономической, социальной, правовой.
Деэтатизация - уменьшение государственного влияния на дела гражданского общества - реально повлекла принижение роли государства как социального института и резкое его ослабление. Под вопрос были поставлены сами основы национальной государственности - суверенитет и целостность России как единого федеративного государства, а вместе с ними - принципы единства законности и действенности законодательства России на всей ее территории.
Нерешительность власти и слабость государства часто сводят на нет экономические и другие реформы. Вакуум власти привел к перехвату государственных функций частными корпорациями и кланами, которые обросли собственными теневыми группами и группами влияния. "Мы создали "острова" и, отдельные "островки" власти, но не возвели между ними надежных мостов, - говорил В.В.Путин в Послании Федеральному Собранию 2000 года. У нас до сих пор не выстроено эффективное взаимодействие между разными уровнями власти. Мы с вами очень много и часто говорили об этом. Центр и территории, региональные и местные власти все еще соревнуются между собой, соревнуются за полномочия. А за их часто взаимоуничтожающей схваткой наблюдают те, кому выгодны беспорядок и произвол, кто использует отсутствие эффективного государства в собственных целях. И некоторые хотели бы сохранить такое положение на будущее"*(5).
Хаотическая демилитаризация вызвала глубокие дисбалансы в экономике, распады экономических связей, производственных коллективов, нигилизм молодежи в отношении своего гражданского долга и социальной ответственности.
В результате механической "деидеологизации" миллионы россиян получили усиливающееся ощущение духовной пустоты, бессмысленности, бесперспективности, временности всего происходящего*(6).
Политическая и правовая реформы обречены на провал без достаточного понимания сложных процессов в обществе, в его правовой системе. Между тем исследования коренных вопросов государства и права либо немногочисленны, либо основаны на одном только позитивистском подходе, подчас лишь перекрашенном в новую модную фразеологию. Отсутствие серьезных исследовательских заделов породило тенденцию к легкому отказу от существующего законодательства с намерениями создать в кратчайшие сроки новое право на основе широкой компиляции зарубежных юридических текстов. Недостаток научных исследований и квалифицированных специалистов по западным правовым системам, многолетняя ориентированность советской правовой науки на однобокую критику последних, слабость информационной и источниковедческой инфраструктур и слабое знание правоведами иностранных языков превратило эту задачу, отнюдь саму по себе не бесспорную, в однобокие, на другой теперь лад, малокомпетентные и некритические заимствования вчерашних правовых конструкций и идей, которые сама западная юриспруденция либо давно преодолела, либо находится на пути к этому.
Подход, который становится, увы, все более господствующим при подготовке законопроектов, можно назвать своеобразной правовой эклектикой: юристы и экономисты, почувствовавшие себя в политике, вольно "синтезируют" самые различные понятия, категории, "творчески" выхваченные ими из самых различных эпох, стран, социальных контекстов, что стало называться "использованием зарубежного опыта" и опорой на "общечеловеческие ценности". В результате такой правовой алхимии получаются немыслимые конструкции, оторванные от жизни России, разрушается научная методология правотворчества, а в законодательство попадают в еще большем, чем ранее, количестве различные идеологемы, основанные на "теоретическом" радикализме и юридическом романтизме. Идет перелицовка на новый лад старых недостатков законодательства: расплывчатости, лозунговости, политизированности и т.д.
На фоне огромного количества мнений и предложений по улучшению законодательства бедность теории не бросается в глаза. Однако иллюзия такого благополучия не может жить долго - ее расцвет питает лишь самый первоначальный период дискуссий и обсуждений. Она умирает, когда приходит пора принимать решения и когда вдруг выясняется, что даже предварительная оценка выдвигаемых предложений представляет подчас неразрешимую трудность, ибо, как правило, бывает неясно - из каких закономерностей права исходят авторы предложений, равно как и из какой концепции - законодатель, и наконец, под какие конкретно социальные и правовые механизмы и те и другие выстраивают свои варианты изменений. Неудивительно, что многие предложения в качестве такого основания имеют лишь критику недостатков, и остается непонятным, почему осуществление именно этих новаций должно привести к искоренению данных недостатков и не породит, к примеру, другие?
Принято считать, что многие изъяны нашей государственно-правовой практики обусловлены недостаточным вниманием к рекомендациям юридической науки. Это, конечно, верно. Но для того чтобы законодательство реально способствовало решению проблем, необходимы ответы как на конкретные, так и на общие вопросы. Например: какая концепция права, его функций в условиях нынешнего состояния общества будет способствовать созданию в России работающего, а не бумажного законодательства? Тенденция к росту последнего - одно из следствий невнимания к общим вопросам права, легкого принятия аксиом о возрастании его значения, понимаемом как механическое увеличение количества актов и их практически безграничном "творческом" потенциале, "моторной" роли в обновлении. На наш взгляд, науке пока не удается перейти от видения права как универсального инструмента решения проблем, сопровождающего и обрамляющего политические и экономические решения, к выяснению его собственных закономерностей и возможностей в "разделении труда" по преодолению кризиса.
Все это свидетельствует о том, что наша юридическая наука до сих пор имеет слишком узкий, и не всегда отвечающий потребностям современной социальной практики методологический горизонт. До самого последнего времени он был представлен двумя направлениями правопознания: "узким" - нормативным и "широким" - синтетическим, которые в основных своих чертах напоминают два традиционных подхода к праву западной юриспруденции - позитивистский и естественно-правовой, фактически также являющейся ответвлением позитивизма.
Речь идет об ослаблении внимания к собственно теоретическим, философско-мировоззренческим и культурно-историческим аспектам фундаментального правоведения, без уяснения которых сама наука лишается перспективы и заделов по новым направлениям.
Господство позитивистского подхода в науке привело к тому, что в сфере юридического обучения преподавание фундаментального правоведения перешло в режим изложения теории законодательства и перестало работать на формирование правового духа страны в профессиональном корпусе юристов.
Позитивизм отечественной науки имел гораздо более широкие теоретические и практические последствия, в том числе для правоведения, чем это сейчас принято признавать. В юридической науке утвердились игра в понятия как почти единственная форма движения к знанию, забвение мысли, интуиции, творчества, понимания происходящего в широком социокультурном контексте.
В результате позитивистская методология, по сути дела, определила и сформировала идеологию пореформенного периода.
Наша доктрина сумела приспособить к нуждам критики законодательства и естественно-правовую теорию. Однако, будучи воспринята как универсальная внеисторическая ценность без учета конкретной ситуации, сложившейся в отечественной правовой системе, эта теория не смогла не превратиться в малопрактичный и лишенный конструктивного начала фетиш. При всем понимании и уважении намерения соответствующих авторов критика законодательства с позиций его несоответствия абстрактной человеческой природе явно недостаточна с учетом современных потребностей практики; она, увы, не может выполнить роль конструктивной основы реформы права и тем более стать началом какой-либо более инструментальной юридической методологии.
Между тем российская правовая система - итог "сквозного" исторического развития, многолетнего отбора черт, которые вопреки тем или иным субъективным устремлениям политиков дали своеобразную, самобытную систему.
Необходимо признать, что нынешний уровень юридических исследований, прежде всего в области теории государства и права, государственного (конституционного) права не позволяет предложить обществу идеи, которые были бы соразмерны его проблемам, если, конечно, не считать таковыми использование зарубежного опыта и предложений переноса на отечественную почву иностранных институтов*(7).
Во многом из-за того, что в правовой системе утрачены исходные культурные ориентиры, право стало отождествляться с "умными" рациональными нормами, формирующимися учеными, которые должны сообщить эти нормы обществу, просветить его, "внести" в него правовое сознание.
Наши правоведы лучше ориентируются в западных государственных формах, нежели в собственных государственно-правовых началах. Поэтому и многие научные рекомендации идут от иностранного правового опыта, что подчас означает, увы, "с потолка".
Рост юридической эрудированности нашего правоведения пока не переливается в повышение уровня национального правового сознания. Задача науки - способствовать соединению этих двух процессов. Науке необходимо заново открывать правовую культуру русского общества.
Смысл обновления науки права не в отказе от позитивизма в пользу какой-то иной, скажем, либеральной, естественной доктрины: этот смысл коренится в поиске собственных путей развития национальной правовой системы и государственности. Прекращение эйфории по поводу иностранного государственно-правового опыта неизбежно ввиду отрыва последнего от социально-культурных реалий России. Это, разумеется, не должно вести к новому витку нигилизма в отношении зарубежных политико-правовых форм. Не будучи оригинальным направлением в правоведении, их апология выполняет важные просветительские и стимулирующие науку функции, особенно если удается избегать монополизма западных доктрин в развитии отечественной теории права.
Таково видение авторов ситуации в правовой системе России. На этой мировоззренческой основе и осуществляется далее анализ вклада Государственной Думы в процесс формирования правового пространства в России. При этом авторы, разумеется, не претендуют на монополию в истине и убеждены, что ее поиск потребует коллективных усилий в работе по формированию и изучению правотворчества и законодательства в нашей стране.